Образ жизни восточных славян на протяжении почти полутора тысяч лет представлял собой бесконечный «марш-бросок» на север и восток, пределом которому стали естественные преграды — Северный Ледовитый и Тихий океаны. Крупнейший русский историк С. М. Соловьев заметил, что «древняя русская история есть история страны, которая колонизуется». И поскольку «колонизация имеет такое важное значение в нашей истории, то понятно, — продолжает ученый, — как должно быть важно для историканаправление колонизации, ибо это направление будет вместе и направлением общего исторического движения». Миграционно-колонизационное движение становится, таким образом, оп­ределяющим для русской истории.

Эту тему повторяет и развивает В. О. Ключевский. «Переселе­ние, колонизация страны была основным фактом нашей исто­рии, с которым в близкой или отдаленной связи стояли все другие ее факты... Я делю нашу историю на отделы или периоды по наблюдаемым в ней народным передвижением... Ряд этих перио­дов — это ряд привалов или стоянок, которыми прерывалось дви­жение русского народа по равнине и на каждой из которых наше общежитие устроялось иначе, чем оно было устроено на прежней стоянке». Таких периодов в русской истории В.О.Ключев­ский выделяет четыре:

1. Днепровский — VIII — XIII вв. Основная масса русского насе­ления сосредоточена на среднем и верхнем Днепре с притоками и его историческим водным продолжением — линией Ловать— Волхов. Господствующим политическим фактором этого этапа является политическое дробление «под руководством городов», а экономическим — внешняя торговля с вызванными ею лесными промыслами, бортничеством и охотой. Русь можно назвать Днеп­ровской, городовой, торговой.

2. Верхневолжский — XIII —середина XV в. Главная масса насе­ления «перетекает» в более безопасные и на определенное время свободные от налогов земли на Верхней Волге и ее притоках. Гос­подствующим политическим фактором является удельное дробле­ние государства под властью князей, а в экономике определяю­щим было земледелие вольных крестьян. Русь на данном этапе — Верхневолжская, удельно-княжеская, вольно-земледельческая.

3.  Великорусский — середина XV—второе десятилетие XVII в. Основная масса населения из района Верхней Волги «растекает­ся» на юг и восток по донскому и средневолжскому чернозему, образуя особую ветвь народа великороссов. Но, «расплываясь гео­графически», великорусское племя объединяется в одно полити­ческое целое под властью Москвы. В экономике же землевладение постепенно сосредотачивается в руках служилого сословия, воен­ного класса, на третьем этапе Русь — Великая, Московская, царско-боярская, военно-землевладельческая.

4.  Всероссийский — начало XVII —середина XIX в. Русский на­род распространяется по всей равнине от Балтийского и Белого морей, до Черного и Каспийского, а на востоке не только доходит до Тихого океана, но начинает и заокеанскую экспансию. По­литически главным здесь является создание и укрепление обще­российской власти на всем пространстве империи. Экономику же определяет окончательно сформировавшаяся крепостная система при начавшемся промышленном перевороте. Четвертый период — это период Всероссийский, императорско-дворянский, крепост­нический и фабрично-заводской.

Основной вид хозяйственной деятельности наших предков вроде бы предполагал оседлость, так как славяне были земледельцами. Но скудость почв и способ подготовки пашни, так называемое подсечное земледелие, заставляли их искать все новые места для земледелия. Густые леса и малое количество опольев вынуждали славян вырубать лес на территории, размеченной под пашню, затем его сжигать. Полученная зола служила первоначально един­ственным удобрением. Но урожаи, и без того ставившие наших предков на грань выживания и составляющие сам-2, сам-3, ста­новились совсем мизерными от полного истощения земли уже через пять — семь лет. Приходилось искать новый участок. Восста­новление же плодородия почвы наступало лишь через несколько десятков лет. Таким образом, славянам приходилось осваивать все новые и новые пространства.

Первые путешествия наших предков носили такой же харак­тер, как и в других странах: переселенческий и колонизацион­ный, военные походы, пиратство, торговые и дипломатические экспедиции и, наконец, паломничество и миссионерство. О ку­рортах и лечебном туризме можно говорить, лишь начиная с прав­ления Петра I.

Заметную роль в образовании Древнерусского государства, по всей вероятности, сыграли походы варягов, сделавшие Русь од­ним из центров транзитной торговли между Востоком и Западом.

Торговлю между Европой и Азией необходимо было воссоз­дать. И периферийные земли восточных славян, которые до этого практически не были включены в культурный взаимообмен меж­ду двумя частями света, вдруг становятся ключевыми. Дело в том, что на данном географическом пространстве существуют систе­мы рек, которые текут практически во всех направлениях. Ис­пользуя эти естественные системы коммуникации — а других, заметим, у наших предков и не было, — можно было преодоле­вать огромные пространства, «переплывая» из одной системы рек в другую, лишь иногда пользуясь «волоком», т.е. посуху перетас­кивая корабли из одной реки в другую.

Эти водные пути, видимо, были известны давно и активно использовались славянами, которые, мало торгуя друг с другом из-за преобладания натурального хозяйства, издревле вели внеш­нюю торговлю. Причем торговля велась и в северном направле­нии — до Балтийского моря и в южном — до Черного и Каспий­ского морей.

Древнерусское государство раскинулось от Ладоги до Черного моря с севера на юг и от Закарпатья до Средней Волги с запада на восток. И в основе создания (возникновения) его лежали как миг­рационные процессы, так и военные и торговые походы ру­сичей и варягов.

Исторически сложилось, что объектом внешней политики мо­жет считаться и внешняя торговля в тот период времени. Все ино­странные купцы получали у великого князя разрешение на проезд через его территорию и торговлю на нем. Всегда в первую очередь князю показывались все образцы завезенных товаров. Иностранные купцы объединялись в национальные союзы, кото­рые искали определенных льгот, в свою очередь они добивались и определенных льгот для русского государства у себя на родине, т.е. отношения поднимались, переплетаясь, с уровня торговли на более высокий межгосударственный уровень.

К ближнему зарубежью надо отнести те страны и народы, с которыми граничило Древнерусское государство, ведя активную торговлю и осуществляя военные экспедиции: Норвежское коро­левство, Корела, Свея, Малая и Великая Пермь, Литва, Чудь, Ляшская земля, Тиверцы, Уличи, Болгарская сторона (государ­ство хана Аспаруха), Молдова, Угория, печенеги, половцы, тор-ки, черные клобуки, берендеи, Хазарский каганат, Волжская Булгария.

Внешнеполитические отношения поддерживались также с Ан­глийским королевством, Священной Римской империей герман­ской нации, Византией, Австрийскими маркграфами и герцога­ми, Французским королевством (Капетингов).

Для осуществления морских и речных походов на Руси суще­ствовал ладейный флот. Это был флот по преимуществу торговый. Для мореходов были характерны плавания купцов, а не военные походы. За весь X в., например, флот был использован для войны не более 9—10 лет.

Торговля на пути «из варяг в греки» велась через Константино­поль, или, как его называли на Руси, Царьград, но также торго­вали и с византийскими колониями в Крыму. Из Византии на Русь поступали дорогие ткани, золотые и серебряные украшения, вина, фрукты.

В 936 г. русские ладьи в составе Византийского флота побывали с торговым визитом в Италии. Есть упоминания и на еще более ранние совместные торговые контакты славян и Византии — в 629 г. состоялся «вояж» на Крит, аналогичное «путешествие» было повторено в 961 г.

Для дальних торговых и военных походов был необходим не только флот, но и надежные знания по географии. «Повесть вре­менных лет» является, в определенном смысле, и географическим трудом. В ней дана поразительно полная информация относитель­но расселения славянских племен, их соседей. Точные географи­ческие данные содержатся и в чисто литературном произведении — «Слове о полку Игореве». И если «отечественная» география была изучена славянами неплохо, то знания по «зарубежной» геогра­фии были во многом посредственными. На славянский язык были переведены уже ставшие устаревшими такие труды, как «Христи­анская топография» Козьмы Индикоплова и «Физиолог». Сведе­ния, содержащиеся в них, воспринимались как доподлинно вер­ные.

Путешествия нашли свое отражение и в героическом былин­ном эпосе, созданном в X в. Былины, или старины, посвящались русским богатырям Илье Муромцу, Алеше Поповичу, Добрыне Никитичу. Богатыри воплощали в себе лучшие человеческие ка­чества: патриотизм, честность, смелость, верность, силу. Все они являются защитниками русского государства. Характерной чертой их образа жизни были военные походы.

Другой мир раскрывается в новгородских былинах. Гусляр Сад­ко совершает путешествие на морское дно, где покоряет своей игрой морского царя. Отражение в эпическом произведении этого «заморского тура» не случайно. Они знакомят нас с жизнью Новго­рода, который в большей степени был ориентирован как в эконо­мике, так и в культурной жизни на международные отношения.

Сюжетов, общих с европейскими, в былинах много. Но про­слеживается и значительное отличие нашего эпоса от эпоса ран­него европейского Средневековья. И здесь, и там идет борьба с иноплеменниками. Но основная идея былин и древнерусских ле­тописных повестей — освобождение, а в рыцарских хрониках — завоевание, коешение иноверцев. В русских былинах полностью отсутствует идея религиозной войны, впрочем, также нет и идей расовой непримиримости и вражды. На западе девиз: «Кто не убит, тот окрещен». «Символ веры» на Руси следующий:

«Вот постойте-тко за веру, за Отечество,

Вот постойте-тко за славный стольный Киев-град».

Большое место в былинах отводится каликам-перехожим. В тот период времени под каликами понимали паломников в Святую Землю. Испокон веку было принято помогать каликам и кормить их ради Христа, так как они шли поклоняться Гробу Господню. Они не только не противопоставляются богатырям, но часто сами являются богатырями. Это не случайно, так как психологический мир былинных героев включает в себя понятия осознания и ис­купления грехов. Паломничество было традиционной формой ис­купления. Оно само по себе приравнивалось к подвигу. Идет, та­ким образом, приравнивание духовного подвига к ратному. Из этих героев можно назвать Дмитрия Солунского, Анику-воина Алексея Божьего человека и др. Они — богатыри духа.

Паломничество началось на Руси еще со времен Владимира Крестителя (980 — 1015). Оно рассматривалось как духовно-очисти­тельный подвиг. Паломничество было весьма опасным странствием. По свидетельству инока Зосимы, дьякона Сергиева монастыря, «ходя по святым местам и подъях раны довольны от злых арапов. Аз же грешный все терпя за имя Божие». Описания «хожений» являются первыми путевыми очерками в русской литературе. Их жанровая емкость сочетается с документальностью путеводителя, где можно почерпнуть и много исторических сведений, при этом для них характерен религиозно-нравственный пафос.

Первым известным произведением на Руси, в котором описы­вался паломнический «тур», является знаменитое «Хожение» или «Хождение» игумена Даниила. Оно представляет собой описание путешествия игумена одного из черниговских монастырей — Да­ниила (2-я половина XI —начало XII в.), который возглавил груп­пу русских паломников. Он посетил Палестину в 1104— 1107 гг., проведя там 16 месяцев и участвуя в войнах крестоносцев, воз­главляемых королем Балдуином, а затем подробно все описал в «Житии и хождении Даниила, Русской земли игумена».

Об игумене Данииле известно немногое, а все, что известно, носит зачастую предположительный характер. «Хожение...» было необыкновенно популярно в Средневековье, к настоящему вре­мени известно более ста пятидесяти его списков.

Произведение Даниила является точным с точки зрения гео­графии и весьма репрезентативным с точки зрения фактологии путеводителем в Палестину. Паломник, зная расстояние в кило­метрах или днях пути, может точно рассчитать, когда он прибу­дет в тот или иной пункт своего путешествия. Но этот «путеводи­тель», разумеется, рассчитан не на праздного туриста, а на человека, который идет на поклонение к святыням христиан­ства. «Остров Мармар, где миро выходит из глубины морской и многие святые мученики были потоплены мучителем. Остров Тенеда — здесь покоится прах святого мученика Аввакума. Против того острова на берегу был великий город именем Троя, тут апо­стол Павел утверждал христианство. От Тенеды до острова Митилийского верст сто, здесь покоится прах митрополита Митилийского» и т. п. Если купца Марко Поло интересуют те или иные товары и их производство с точки зрения выгодности их на ми­ровом рынке, то у Даниила описывается только производство ладана.

Даниил подробно останавливается на чувствах паломников, не могущих и не желающих скрыть слез радости, когда они впервые видят Иерусалим. Он «проводит» очень фактологически насыщен­ную экскурсию по городу, рассказывая о церкви Вознесения, дает подробное описание Гроба Господня: «Высечена в каменной сте­не наподобие небольшой пещерки с малыми дверцами, как можно человеку влезть на коленях, склоняясь. Пещера квадратна, четыре локтя в длину и четыре в ширину. И как влезешь малыми дверца­ми в эту малую пещеру, то на правой стороне будет небольшая лавка, высеченная из того же пещерного камня. И на той лавке лежало тело Иисуса Христа. Ныне эта лавка священная, покрыта мраморными плитами. В стороне проделали три круглых оконца, и в эти оконцы виден святой камень, и тут поклоняются все хрис­тиане». Даниил сподобился особой милости у игумена церкви Воз­несения, ему одному разрешили пройти ко Гробу Господню. Да­ниил свидетельствует: «Я измерил гроб (саму лавку. — М.С.) в длину, ширину и высоту. При людях невозможно никому его из­мерять». Но размеров святыни он, конечно, не дает, пони­мая, что это святотатство. Игумен Даниил не просто перечисляет святыни: место распятия Христа, жертвенник Авраама, столп Да­вида, дома Урии и Соломона, или дает характеристику мест, свя­занных с жизнью Спасителя: Вифлеем, Гефсимания, Вифания, Елеонская гора и т.д., но и приводит соответствующие сюжеты из Святого Писания, поясняющие и проясняющие для паломни­ков значение этих мест. «Хожение...» можно рассматривать и как своеобразный библейский «краткий курс».

Даниилу повезло с «гидами», он сумел осмотреть практически все достопримечательности Палестины, а также побывал в Акре, Бейруте, Антиохии. Полон горечи его рассказ о странствии через раскаленные пески пустыни из Иерусалима к реке Иордан, изо­билующие разбойниками. И хотя там «всего» 20 верст, для неко­торых это были последние версты в их жизни.

Нельзя обойти вниманием и «Путешествие Новгородского ар­хиепископа Антония в Царьград» в XII столетии. Имя этого замечательного путешественника в миру было Добрыня Андрейкович. На рубеже XII —XIII вв. он побывал в Царьграде. Когда именно началось его путешествие, неизвестно, но в его записках гово­рится о том, что он прибыл в Царьград в мае 1200 г. Как правило, путь из Руси в Палестину составлял тогда около полутора лет.

После возвращения из паломнического «тура» он принял постриг в Хутынском Спасском монастыре под именем Антоний, а затем был избран новгородцами своим архиепископом. Этого чина жи­тели Новгорода удостаивали его трижды.

«Путешествие...» Антония представляет огромный интерес, в частности, потому, что он посетил столицу Византии до разгрома ее крестоносцами в 1204 г. Им описаны наиболее значимые святые места Царьграда и его окрестностей. Это церкви Богороди­цы (Фарская), св. Козьмы и Домиана, св. Луки, св. Георгия и др. Особенно подробно Антоний останавливается на описании инте­рьера храма св. Софии: ее иконах, мозаиках, удивительном алтаре и чудотворных столбах, а также богослужения в нем. Посещает он и монастыри, в частности Студийский. «Путешествие...» представ­ляло собой неплохой путеводитель для паломников по Царьграду.

В Никоновской летописи под 1389 г. помещено «Хожение Пименово в Царьград», составленное смоленским дьяконом Игна­тием. «Хожение...» представляет большой интерес и с точки зре­ния светской науки — географии. В нем дано первое описание Дона: от верховьев до устья. А, кроме того, сопоставлены опусто­шенная Юго-Восточная Русь, стонущая под татаро-монгольским игом, и жизнь в Золотой Орде. «Было же это путешествие печаль­но и уныло, ибо пустыня всюду. Нигде не видно людей — только великая пустыня и множество зверей... Дошли до земли татар, а их множество на Дону-реке, как песок. Видели стада татарские, немыслимое множество всякого скота».

Более подробные сведения о Царьграде можно было получить из «Путешествия в Святую Землю» московских купцов Трифона Коробейникова и Юрия Грекова. Трифон Коробейников был учас­тником посольства Ивана IV в Царьград и на Афон, которое было отправлено в 1582 г. Иван Грозный хотел также замолить свой грех — убийство сына Ивана. Членам посольства поэтому было наказано молиться в Святых местах об упокоении его души. Второй раз Три­фон Коробейников и Юрий Греков побывали не только в Царьгра­де, но и Иерусалиме в 1593 —1594 гг. На этот раз у них был наказ благодарить Бога о радостном событии в царской семье: у Федора Иоанновича и царицы Ирины родилась дочь Феодосия.

Повествование об этих путешествиях было необыкновенно по­пулярным России. Известно более 400 списков «Путешествия...». Эти путевые записки гораздо в большей степени, чем «Путеше­ствие...» Антония, претендуют на звание путеводителя. «А от Дамяска по горы Фаворския шесть дней ходу, а от Фаворской горы пути до святого града Иерусалима сухим путем три дни. А другой путь от Триполя до Иерусалима: из больших кораблей садяться в малые суда и в карбасы, а пути до Вифисаиды день ходу, а от Вифисаиды до Яффы града ходу день, или больше. А сей град стоит при море. Петр Апостол виде в сем граде плащаницу с небеси висящу. И тут выходят с моря на берег, и кладуться на осляти. И туто близ монастырь Георгия великомученника... а от села Матвеева (Матфея Евангелиста. — М. С.) путь иде промеж гор каменных, день ходу до Иерусалиму».

В этом произведении детальнейшим образом описываются свя­тые места Иерусалима. Большой интерес представляет описание поклонения христианских паломников к Гробу Господню нака­нуне Пасхи. «Пришед Патриарх Сафроний и тут много народу стоящу пришедших из отдаленных стран на поклонение к Гробу Гос­подню. Патриарх же седа перед церковию, тута и мытники, и янычары сидят. И все пришедшие христиане: Греки, Сирияне, Серби, Ивери, Русь, Ариянити — все платят туркам, открывшим храм, по четыре золотые монеты». Турки, владевшие в то время Иерусалимом, имели колоссальный доход от паломнического туризма. Очевидно, что большинство жителей Российского государства не могло отправиться в столь далекое паломническое путешествие, но многие образованные люди, читая записки Коробейникова и Грекова, становились сопричастны поклонению религиозным свя­тыням. Кроме того, «Путешествие...», написанное ясным и живым языком, несло массу интереснейшей информации. Читатели узна­вали о доме царя Давида, о вере еретиков, о горе Сионе, где нахо­дится «церква велика, святый Сион, мати церквам, Божие жили­ще», поставленное, согласно библейской версии, на месте сошествия Святого Духа. На Синайской горе в церкви Преображе­ния Господня, пишут авторы, «мы же ясно в рай внидохом. Иже вельми чудне в той же церкви за алтарем придел над Неопалимою Купиною, где Моисей видел св. Богородицу со младенцем во огне стоящу неопалиму...». Уделено самое пристальное внимание церк­вам, «которых семь в Иерусалиме». «...А пение божественное в них совершается не во всех: многие пусты стоят от поганых турков», — сетуют авторы. Главные библейские достопримечательности: Гефсимания, Вифания, Вифлеем, Елеонская гора, река Иордан и пр. также находят на страницах записок достойное место.

Паломничество продолжилось в Египте, куда русичи ходили вместе с Иерусалимским патпиархом. Там они посетили христианских отшельников. В Египте Коробейников и Греков видели корабли из Индии, до которой, как они узнали, три месяца «ходу» морским путем. Примером уровня технических знаний того вре­мени является их упоминание о том, почему при строительстве кораблей не употребляются железные гвозди. «А гвоздия железна и потому в кораблях нет, что в море камени магнита много, и тот Магнит привлекает к себе железо». Говоря о зарубежном па­ломническом туризме, нельзя забывать, что поклонение отечествен­ным святыням носило куда более массовый характер. Особенной любовью и почитанием пользовалась Киево-Печерская обитель, основанная в 1051 г. преподобным Антонием как первый мужской Монастырь (в 1598 г. монастырь получил статус лавры). Оптина Введенская Козельская пустынь с XIV в. являлась одним из са­мых известных мужских монастырей. Местами паломничества были Успенский Почаевский монастырь, Троице-Сергиева обитель (с 1744 г. — статус лавры). Большое количество людей шло к старцам: Феодосию Печерскому, Сергию Радонежскому, отцу Ам­вросию и др. К концу XVI в. в России был 771 монастырь.

Огромен вклад русских землепроходцев в открытие и освоение новых территорий. В X —XII вв. на север и северо-восток, в «полу­ночные страны» направляли свои ладьи новгородцы. Именно они первыми из восточных славян проникли за Камень (Урал). Парал­лельно новгородцам на восток двигались и представители народа коми (зыряне и пермяки). В русских летописях путь через Ураль­ские горы в Приобье носил название «Зырянская дорога, или Русский тес». Первоначально его, видимо, проведали коми-зыря­не, а затем он был уже использован русскими, которые по тради­ции замечали свой путь метками-затесами на деревьях (отсюда и название — «тес»).

Более удобные «южные» пути на восток прокладывались рус­скими в ходе длительного и жесткого противоборства со «степ­ными народами». Жители Казанского и Астраханского ханств пре­пятствовали торговле, грабя караваны купцов, идущих по Волге. Примером этому может служить начало «путешествия» тверского купца Афанасия Никитина, который летом 1466 г. отправился вниз по Волге из Твери для заморской торговли за море «Хвалынское», или «Дербенское», как тогда называли Каспий (рис. 2.7).

Афанасия Никитина избрали главой небольшой флотилии, со­стоявшей из двух кораблей. Путь через русские земли: через Калязин, Углич, Кострому, Плес, вплоть до Нижнего Новгорода был спокойным и безопасным. Но уже в Нижнем Новгороде Афанасий Никитин «ждал две недели татарского, ширваншахова посла Хасан-бека», который возвращался от великого князя Ивана III, везя с собой дорогие подарки, в частности 90 кречетов для столь мод­ной в то время соколиной охоты. Вместе с посольским караваном купцы «проехали свободно Казань, Орду, Услан, Сарай, Берекзан». Но в устье Волги на них напали татары астраханского хана Касима. Все имущество и товар Афанасия Никитина находились на малом судне, которое «они (татары) взяли его и тотчас разгра­били». Второе же судно, севшее на мель, также подверглось ограблению. Кроме того, татары взяли в полон и «четырех рус­ских». Афанасий Никитин с десятью другими русскими купцами перебрался на посольское судно, которое также подверглось гра­бежу, и на нем добрался до Дербента.

В Дербенте и других городах западного побережья Каспийского моря Никитин провел почти год. Вернуться на родину купец не мог, видимо, из-за того, что для заморской торговли он взял товары, похищенные татарами, в долг. И возвращение без денег и без товаров грозило не только позором, но и долговой ямой.

Он с товарищами предпринял отчаянный шаг: отправился к бывшему послу Шемахи, их попутчику, Фаррух-Есару, за помощью. «И били есемя челом, чтобы нас пожаловал чем дойти до Руси; и он нам не дал ничего, ано нас много, и мы заплакав да разошлися кои куды: у кого что есть на Руси, и тот пошел на Русь, а кои должен, а тот пошел куды его оч понесли, а иные осталися в Шемахе, а иные пошли работать в Баке». Заработав в Баку денег Афанасий Никитин отправляется морем в Персию, где надеется торговлей поправить свое бедственное положение. Он прожил в области Мазандеране в ряде городов более полугода, потом отправился в глубь страны.

Никитин для этого путешествия выбирает важнейший караван­ный путь, объединявший юго-восточное побережье с внутренни­ми районами страны. Путешественник достигает г. Рей («Дрей» «Орей»), бывшего некогда крупнейшим торговым центром, но разграбленного войсками Тимура в 1392 г., а оттуда, двигаясь на юго-восток через Кум, Кашан, Наин, Сирджан, доходит до Ормуза («Гурмыза»). По этому пути за два века до него двигался ка­раван венецианских купцов с Марко Поло. Ормуз, подобно Вене­цианской республике, расцвел на посреднической торговле. Имен­но через него долгое время осуществлялся основной товарообо­рот между Индией (и даже Китаем) и Ближним Востоком, а так­же Европой. «Гурмыз же есть пристанище великое, всего света люди в нем бывают и всякы товар в нем есть, что на всем свете родится, то в Гурмызе есть все, тамга (пошлина) же велика, деся­тое со всего есть», — пишет Никитин. Из Ормуза он, купив коня, отплывает в Индию. Лошади были главным предметом вывоза из Аравии и Персии в Индию. Из-за жаркого индийского климата ло­шади там быстро погибали, поэтому они пользовались особым спро­сом на индийских рынках. В одном из портов Индии — Гоа даже существовал закон, согласно которому корабль, привезший бо­лее двадцати лошадей, освобождался от пошлин. Никитин слышал также, что в Индии «очень дешевы товары для Руси». Он надеялся «расторговаться», продав лошадь и купив много деше­вых и ходовых на родине товаров.

Плавание на беспалубном судне было очень опасным. Из Ара­вийского моря русский путешественник попадает в Индию. Здесь он провел почти три года. Никитин сумел побывать и в районах, далеких от побережья, где еще не бывали европейцы. «Куда бы я ни пошел, так за мной людей много — дивятся белому человеку». Он описывает Камбай, Гуджерат и Чаул. Как и Марко Поло, его как купца, в значительной степени интересуют товары, которые он видит на местных рынках. Но он также дает, хотя и довольно лапидарное, описание быта жителей Индии. Более подробно о жизни индусов он повествует во время своего путешествия в Джу-нейр и Бедар. В его «Хожении...» можно найти записи не только о торговых делах, но и о междоусобных войнах, сроках сева, ка­менных узорах, украшающих дворцы и храмы, верованиях и обы­чаях индусов, их сказках и преданиях, даже о звездах на небо­склоне и особенностях местного климата.

Он записывает также, что «во Индейской земли гости ся ставять по подворьем...» Русский путешественник имел здесь в виду весьма распространенный в Индии обычай. На больших дорогах государи и правители отдельных областей устраивали особые ночлежные дома отдельно для мусульман и для индусов. При этих ночлежных домах, «подворьях», жили служители мусульманского и индуистского культов. В Бедаре он наблюдает пышные выходы султана Мухаммеда II. Видимо, красочность и пышность этих зрелищ настолько потрясла воображение тверского купца, что он неоднократно возвращался к этим событиям, вспоминая те или иные детали.

Никитин сумел даже научиться изъясняться на местных на­речиях. Узнав, что он не мусульманин, индусы проникались к нему расположением и доверием. «И позналя со многими индеянами и сказах им веру свою, что есми не бесерменин, а хрис­тианин, а имя мя Офонасей... И они же стали от меня крыти ни о чем, ни о естве, ни о торговле, ни о намазу (молитве), ни о иных вещех».

Никитин возвращается на побережье в г. Дабхол («Довбыль»). Весной 1472 г. путешественник решил двинуться в обратный путь. Он морем опять решил достичь Ормуза. Но бури и ветры целый месяц гоняли по волнам их корабль, пока не забросили его к африканскому побережью. Северный высокий берег Сомали на­зван у него Эфиопскими горами. С трудом откупившись от мест­ных жителей, славящихся морским разбоем, путешественники сумели добраться до аравийского порта Моската, а оттуда достичь и Ормуза. Теперь Афанасий Никитин начинает торопиться. Более 10 дней он не задерживается ни в одном городе. Никитин пересе­кает Персию и Восточную Анатолию и достигает турецкого города Трапезунда (Тробзона). Здесь он сумел договориться с моряка­ми, чтобы они его перевезли через Черное море в Крым. Это и было третье море, после Каспийского и Аравийского. С трудом, из-за непогоды, переправившись в крымские колонии генуэзцев, в частности в Кафу (Феодосию), Никитин словами «Божьей ми­лостью придох в Кафу» заканчивает свое повествование.

Известно, что затем он присоединился к группе купцов-зем­ляков, следовавших домой через Киев и Смоленск. Но, не дойдя До Смоленска, он умирает. Его записки были привезены купцами в Москву к дьяку Ивана III Василию Мамыреву. Со временем они были включены в летопись. Существует предположение, что А. Ни­китин начал писать свой труд, чтобы на чужбине не забыть рус­ский язык.

Афанасий Никитин первым из русских людей описал, хотя и кратко, Южную и Юго-Восточную Азию от Ирана до Китая. По­пав в столь дальнее путешествие случайно, Афанасий Никитин, за которым не стоял никто, ни представители светской, ни церковной власти, доказал возможность торговых контактов между Русью и самыми отдаленными азиатскими районами. Правда, в них не было большой необходимости, как отмечал сам Афанасий Никитин, в Индии «на Русскую землю товара там нет». Путь его так и не был повторен. О проникновении в Индию из России начал строить планы Наполеон. И Павел I (1796 — 1801), который должен был выступать как союзник, даже посылал казачьи бри­гады для разведывания наиболее удобного и безопасного пути туда через Казахские степи. Но и этому проекту не суждено было претвориться в жизнь.

Для России, имевшей к XVI в. прочные торговые связи с вос­точными рынками, необходимо было обезопасить свою торговлю Наиболее тяжелой оказалась борьба с Казанским ханством. После ряда неудач в 1552 г. войска Ивана IV сумели захватить Казань, а спустя четыре года, в 1556 г., без боя сдалась и Астрахань. Казан­ское и Астраханское ханства, сеющие ранее страх, разорение и смерть в русских землях, перестали существовать. У России по­явилась возможность беспрепятственно развивать свои торговые отношения с восточными государствами.

Торговые контакты носили древний характер. Еще готский ис­торик Иордан, живший в VI в., свидетельствовал, что восточные славяне торговали с югрой в Приобье. Ибн-Руст в X в. упоминал об особо ценных северных соболях, шкурами которых торговали русы в Волжской Булгарии. Новгородцам хорошо была известна Биармия (Кольский полуостров). Активность новгородцев в про­движении и на северо-запад была столь высокой, что потребова­лось подписание специального договора о границе в 1251 г. Алек­сандром Невским и норвежским королем Хоконом IV Старым. Современная российско-норвежская граница, кстати, проходит практически по той же демаркационной линии.

Росичи на ладьях (ушкуях) плавали у побережья Белого моря, заходя на Соловецкие острова еще в X —XI вв., создавая в этом регионе заимки, рыбачьи поселки, ловчие станы. Потом, обживая и обустраивая этот край, потянулись сюда крестьяне, про­мысловики и монахи.

Но не только новгородцы осваивали север и северо-восток. Уже с XII в. им серьезную конкуренцию составляли владимиро-суздальские князья. А с XV в., когда уже было создано централизо­ванное Московское царство, в движении на Север большую роль стали играть промышленники-поморы, потомки первых русских поселенцев, осевших на берегах северных морей. Главными опор­ными пунктами для дальнейшей экспансии были Холмогоры и Пустозерск. Именно поморами была открыта и Новая Земля.

Известна с последней четверти XIV в. и миссионерская дея­тельность Русской Православной Церкви. В землю Коми был по­слан священник — Стефан Храп, ставший потом архиепископом Пермским.