Необходимость в перемещениях и путешествиях возникла у людей еще в глубокой древности. Причем термин «путешествие» можно трактовать буквально, так как «ознакомление» с новыми территориями было жизненно необходимо.

Перемещения (миграции) первобытных коллективов, или этно­социальных организмов (ЭСО), могли носить следующий характер:

1.  Внутриэтнические миграции, когда перемещения происхо­дили внутри территории, занимаемой ЭСО.

2.  Этноэмиграция, участие в которой принимали отдельные группы ЭСО. Они выходили за пределы обитания своего коллек­тива и затем утрачивали с ним структурную связь.

3. Миграции собственно ЭСО. Это был наиболее часто встречающийся тип миграции в древности. Он, в свою очередь, мог но­сить характер:

переселения ЭСО — перемещения его на новую территорию;

расселения ЭСО — перемещения одной или нескольких ча­стей первобытного коллектива на другую территорию без потери структурных связей с ЭСО;

сегментации ЭСО — по форме представляющей то же самое, что и расселение, но с одновременным созданием собственного ЭСО мигрантов. Сегментацию ЭСО можно характеризовать и как этническую парципацию. Иногда в результате этномиграционной сепарации мог разрушиться (распасться) и сам ЭСО.

Первобытный коллектив, проживая на четко определенной территории, редко нарушал ее границы — это могло повлечь за собой столкновения с другими племенами, на чью территорию он вторгался. Территория обитания ЭСО не могла быть маленькой по размерам, так как она являлась «кормящим ландшафтом» для людей — уровня «присваивающего хозяйства».

Во внутриэтнической миграции принимали участие в той или иной степени все члены коллектива. Это были и сезонные миграции охотников, а впоследствии, когда появляется рыболовство — передвижения рыбаков за нерестящейся рыбой в реках или ее косяками в морях. В полной мере внутриэтническая миграция относится и к собирательству. В поисках съедобных растений, червей, насекомых, разнообразных личинок я т. п. люди должны были чуть ли ни ежедневно проходить многие километры по «своей» территории.

Этноэмиграция могла происходить по нескольким причинам. Например, группа охотников, рыболовов или собирателей, удалившись на достаточно большое расстояние от своей территории обитания, не смогла воссоединиться со своим коллективом по объективным причинам. К последним можно отнести следующие факторы:

климатические — разливы рек, извержения вулканов, сходы лавин, камнепады и др.;

биологические — преследования группы людей хищниками или опасными для них крупными животными: мамонтами, шерстис­тыми носорогами и т. п.;

социальные — погоня охотников первобытного коллектива за группой, вторгшейся на их территорию.

Вряд ли могли существовать сильные субъективные причины, заставившие первобытных людей покинуть свой коллектив. Жизнь не то что в одиночку, но и небольшой группой была просто невозможна во времена палеолита и мезолита. Недаром одним из наиболее страшных видов наказания было изгнание из племени. Это было осуждение на верную смерть или от хищников, или от голода.

Миграция первобытных людей представляла собой распространенное явление. Переселения были необходимы. Климатические изменения носили, как правило, весьма продолжительный характер: наступление ледников или межледниковые периоды ис­числялись десятками и сотнями тысяч лет. Они несли постепен­ное изменение флоры и фауны. Но могли быть и скоротечные катаклизмы, например землетрясения, которые вынуждали лю­дей покинуть данную территорию. Но на миграции влияли не в последнюю очередь и антропогенные факторы.

Охотники чаще всего убивали молодняк и самок – на них было проще охотиться, и их мясо было вкуснее. Это приводило к под­рыву популяции. Часто охотники во время загонной охоты истребляли животных больше, чем было необходимо для их пропитания. Это можно проследить на примере археологических раско­пок в Солютре (Франция). Там, на площади, превышающей гектар, была обнаружена костная залежь толщиной более 5 м. Перво­бытные охотники уничтожили около 100 тыс. диких лошадей. Оче­видно, что не все съедалось. Многие скелеты были в «анатомиче­ском порядке». Это были скелеты животных, чьи стада полностью погибали, упав с обрыва. Аналогичная картина наблюдалась и в деревне Амвросиевка Донецкой области, где было уничтожено не менее 1000 зубров, что составляет половину всей популяции этих животных на сегодняшний день. В Старом Свете исчезли мамон­ты, мастодонты, шерстистые носороги, пещерные медведи и пан­теры, гигантские олени, а в Новом Свете — хоботные, верблю­ды, лошади и др. В целом первопоселенцы в Америке истребили более 30 видов крупных животных. Разумеется, в исчезновении этих животных определенную роль сыграли изменения климата, повлекшие и изменения в их кормовой базе. Но антропогенный фактор, несомненно, был очень велик.

В эпоху верхнего палеолита произошло сокращение на 75 % животных, чья масса была от 100 до 1000 кг, на 41 % – тех, кто весил от 5 до 100 кг, и всего на 2 % тех, чей вес был менее 5 кг. Это привело к кризису специализированной охоты, заставив людей не только «изобрести» новые виды оружия: бумеранг, лук со стрелами, копьеметалку, но и начать интенсивные поиски но­вых мест охоты, т.е. передвигаться, осваивая новые территории.

Собиратели часто устраивали палы: поджигали траву, чтобы дать возможность как можно быстрее появиться новым, более сочным растениям. В ряде районов не происходило восстановления прежнего растительного покрова, соответственно исчезали и животные. Людям приходилось искать новые территории. Особен­но пагубно это отразилось на лесотундре в северных районах, чья зональная граница была отодвинута на юг.

Миграции как расселение также характерны для всего периода праистории человечества: ведь уже в эпоху палеолита на Земле проживало около 2–3 млн. человек. Но этот вид переселения переживал бум в эпоху неолита, когда вследствие неолитической революции население увеличилось как минимум в 10 раз. Неолитическая революция осуществила переход от присваивающего хо­зяйства к производящему. Появилось земледелие и скотоводство.

В эпоху первого общественного разделения труда на оседлых зем­ледельцев и кочевников-скотоводов начинается дифференциация миграционных процессов в зависимости от вида деятельности. Де­мографический взрыв придал новую динамику рассматриваемым процессам. С началом неолитической революции произошло изменение обычных маршрутов, стало меняться их значение. Отныне надо было отыскивать более удобные и тучные пастбища для ско­та, подбирать места для посева злаков, дающих максимальную уро­жайность. А вид деятельности кочевников-скотоводов прямо пред­полагал постоянные передвижения.

Расселение протекало чаще всего в форме интрузии. Это было характерно для земледельческих народов. Земледельческие племе­на вели, разумеется, оседлый образ жизни. Своеобразными «якорями» оседлости являлись засеянные поля, загоны для скота и каменные, очень тяжелые зернотерки. Переселившись на новые пространства, земледельцы буквально «вгрызались» в него. Окультуренные участки прочно удерживались мигрантами, и на новые земли уходила лишь часть потомков. Развитие земледелия позво­лило начать создание антропогенного ареала культурных расте­ний, возникла техника ирригации. Появление колесного транспорта позволило совершить прорыв за пределы густонаселенных территорий. В период энеолита расселение происходило в форме массовой стихийной земледельческой колонизации.

Для скотоводческих племен переселение часто носило харак­тер инвазии, что действительно нередко было похоже на наше­ствие или нападение. Скотоводческим племенам, в отличие от их предков – охотников, часто приходилось отгонять свои стада во время кочевок через вражеские или засушливые территории. В пе­риод присваивающего хозяйства миграции выступали в значитель­ной мере как средство сохранения ЭСО. Многое меняется при переходе к производящему хозяйству. Культурные растения и одо­машненные животные быстро «распространялись» по ойкумене, зачастую удаляясь от центров происхождения своих видов на де­сятки тысяч километров.

Знакомство с новыми территориями было важно охотникам, которые должны были выслеживать животных. Очевидно, что охотникам приходилось значительно удаляться от своих стоянок. Для того, чтобы другие члены племени могли им помогать переносить или разделывать добычу, стали создаваться первые карты. «Картография» существовала повсеместно. Разумеется, карты не были совершенными. На земле при помощи камней, ракушечника, об­ломков дерева и кости, иногда даже и птичьих перьев делались эти первые карты. На них были обозначены безопасные пути, удоб­ные проходы, броды, водопои, пастбища, норы и лежки зверей. Некоторые племена меланезийцев и полинезийцев использовали подобные «наглядные пособия» еще и в XX в. Но на таких, каза­лось бы, примитивных картах меланезийцы с древности умудря­лись показывать даже направления ветров, течений, рифы и подводные коралловые острова в океане, что европейцы стали делать только в Средневековье. Эти карты даже по сегодняшним представлениям впечатляют, ибо они охватывали территории свыше тысячи квадратных километров.

Рис. 1.1. Карта каменного века, изображающая жилища на берегу реки

К древнейшим известным картам можно отнести те, которые выполнены на костях животных около 11 — 14 тыс. лет назад. Подобные находки далеко не единичны: Якутия, юг Европы, Восточная Африка, Меланезия и др. Так, на бивне мамонта, найденном близ деревни Межиричи на Украине, вырезана карта поселе­ния, расположенного на берегу реки (рис. 1.1). Со временем, ког­да появилась пиктография, карты стали изображать и на стенах пещер. Вряд ли удастся разгадать все те значки, которые нарисованы рядом с животными в период верхнего палеолита в пещерах Ласко (Франция), Альтамира (Испания), Каповой (Южный Урал) и др. Вполне вероятно, что это могли быть наиболее удобные охотничьи маршруты тех времен.

Собирательство непосредственно было связано с передвижением. Женщины и дети должны были менять свои обычные марш­руты хотя бы сообразно изменению времен года. Если учесть, что собирательство было более стабильным, чем охота, и одно­временно помнить, что это была, в основном, пища раститель­ного происхождения (малокалорийная), то для того чтобы про­кормить членов первобытного «стада», а это до 40 особей, надо было собирать ежедневно чуть ли не до центнера различных кореньев, листьев и плодов. Каков же должен быть по территории кормящий ландшафт, чтобы на протяжении определенного вре­мени удовлетворять запросам того или иного первобытного кол­лектива? И в то же время первобытные люди не могли часто ме­нять место своего проживания хотя бы потому, что его надо было максимально укреплять против хищников, да и других крупных животных, а это всегда требовало больших и длительных по вре­мени усилий.

Собирательство должно было быть не только результативным, но и максимально безопасным. И здесь также можно говорить о наличии определенных маршрутов.

Когда в жизнь первобытных людей вошло рыболовство, они сумели не только освоить реки, но на довольно утлых суденышках умудрялись выходить в открытое море, охотясь на глубоководных рыб, морского зверя и даже на таких исполинов, как киты. В подтверждение того, что освоение мирового океана началось в эпоху первобытности, говорят и факты заселения людьми островных архипелагов Тихого океана и Австралии еще на рубеже палеолита и мезолита.

В эпоху первобытности начинают закладываться и первые «торговые» маршруты. Обмен осуществлялся не только с соседними племенами, где он носил характер «дарообмена», если взаимоот­ношения были дружественными, или «немого» — если натянуты­ми или враждебными. Иногда «товар» мог пройти сотни, а то и тысячи километров, прежде чем доходил до потребителя. Нужность того или иного продукта порождала спрос на него, его могли специально «заказывать».

На примере австралийских аборигенов и ряда племен Южной Америки были выявлены сходные черты в формировании и развитии обменных отношений, для реализации которых необходимо было преодолевать иногда весьма обширные пространства.